В течении своей жизни Вы не раз меняли сферы деятельности и профессии, но с чего все началось?
Сначала я поступил на шведское отделение факультета международных отношений и параллельно занимался маркетинговыми проектами. Они были и забавными. Взять хотя бы продвижение, не поверите, презервативов Durex. На этом высокодоходном проекте я познакомился сразу с несколькими людьми, с которыми дружу до сих пор. К примеру, с Сергеем Шнуровым. То есть понимаете, какая там была веселая компания. Тогда же возникла мысль о том, что можно заняться рекламными роликами, сценариями. Это было веселое время, 95-97 год. Самый расцвет трансформации советского союза в «новую» Россию.
Одновременно с этим, я учился на факультете международных отношений и был стажером, а затем сотрудником в шведском госучреждении. Тогда передо мной появилась развилка: либо я иду в рекламу, маркетинг и творчество, либо на госслужбу, пусть шведскую, но все равно — это другой путь. И тут грохнул на всех 1998 год — кризис. Это была катастрофическая ситуация. Если сейчас мы сильно переживали, когда доллар упал в два раза, то тогда он упал в пять-шесть раз. Я помню, как менялся курс в течение часа.
В этот момент я дрогнул: было разумнее выбрать второй вариант. Во-первых, стабильность. Во-вторых, семья, которая не понимала все эти новые слова: «реклама», «пиар», «маркетинг». Моя семья — врачи, архитекторы. Для них дипломатическое направление было как-то понятнее, хотя выбирал всегда я, это была моя ответственность.
И надо сказать, с 1997 по 2003 год я сделал хорошую международную карьеру, в итоге я отвечал за большую шведскую программу по Северо-Западу. Это была прекрасная школа и удивительный руководители, которые меня, разгильдяя, хоть чему-то научили.
И вроде все было ничего, но параллельно мои знакомые начинали строить бизнесы, которые потом стали империями. Параллельно в это же время мои знакомые, которые впоследствии сделали «Ginza», открыли свои первые рестораны — Ginza, Sport Life, «Чайная ложка». И у меня возникло какое-то странное ощущение. С одной стороны, я важный человек, хожу с визитками и езжу с мэром Стокгольма, рулю большой программой. С другой стороны, вижу, как у других получается строить что-то совершенно другого масштаба.
В 2003 году происходит первая большая трансформация — из представительства Стокгольма в Питере я ухожу работать в казино-клуб «Премьер» на должность бренд-директора. Это было флагманское игорное заведение, некое Монако в Санкт-Петербурге.
Туда приходили известные люди того времени: и звезды, и политики. И там, тот креатив, который я не выбрал в 1997 году, начал проявляться. Я к тому, что все трансформации связаны с тем, что ты реализуешь что-то, что давно в тебе находится. И нынешнее мое положение — это результат все того же невыбранного пути в 1997 году.
Потом я ушел в электронную коммерцию — это трансформация чуть меньше. А затем снова большая — уход в крупную корпорацию «Мегафон». Это все-таки уже работа в «империи», с офисом в Москве, со своими правилами, с совершенно другими цифрами, с большим количеством людей. А потом случилась главная трансформация. Я ушел в творческие проекты, написание рассказов, сценариев, выступление в театре и то, что я не сделал в 1997, в итоге получилось. Хорошо, что времени хватило.
А изменения в жизни тяжело даются?
Мне тяжело дается отсутствие перемен. Я начинаю просто выть. Если у меня ничего не меняется — это очень тяжело. Я очень надеюсь, что у меня не будет больше никаких перемен с личной жизнью. И, соответственно, буду придумывать новое в других сферах жизни. Я в стабильном состоянии не могу находиться.
Как прошел Ваш переезд из Петербурга в Москву?
Я переезжал по личным причинам. Мы тогда решили с предыдущей женой пожениться. Она в Москве, я в Питере. Я понимал, что в Петербурге для нее не будет масштаба в деятельности, ей нечем будет заняться. Соответственно, принял решение, что мне правильнее будет переехать в Москву и там найти себе применение. Не могу сказать, что было тяжело. Нет. Быстро все устаканилось. Очень быстро нашел людей в Москве. Москва для переезда гораздо более комфортный город, чем Питер. И все же, для питерца это большая трансформация. Потому что, в отличие от любого другого города, в Питере переезд в Москву считается не ростом, а, наоборот, падением. Грехопадением, я бы даже сказал.
Что привнесла в Вашу жизнь Москва?
Она все изменила. Без Москвы я бы не состоялся как автор с таким успехом и с такой скоростью. В Питере это бы заняло в три раза больше времени, наверное. Не 5 лет, а 15. Москва — скорость. Москва — количество людей. Москва — понимание насколько длинная, многоступенчатая у нас общественная структура. Здесь очень большой город. Здесь не такое значение деньги имеют. Здесь очень много людей, у которых есть деньги. В Москве ими мало кого удивишь. Соответственно, ты не можешь здесь купить просто за деньги вход в определенные социальные круги. Ну и что, у тебя 100 миллионов долларов? Миллиардами никого не удивить. Соответственно, чем-то нужно другим завоевывать внимание и уважение.
Что Вы перенесли из прошлого опыта пиарщика и маркетолога в литературу?
В обоих направлениях главное — это истории, которые я рассказывал. И цель, итоговый осязаемый результат, как бы банально это ни звучало, — трата денег конкретным человеком. Когда ты занимаешься пиаром «Мегафона» или казино, ты рассказываешь истории, в результате которых человек приходит и обменивает деньги на услугу. Более того, первая моя книга «Женщина непреклонного возраста» наполнена рассказами, которые изначально были написаны для продвижения тех мест, где я работал. И рассказ «Рука» — драматический, вызывающий переживания, был написан для продвижения вина в ресторане «Палкинъ». Это реальная история, я просто переложил ее на литературные основы.
Когда я стал писать истории ради историй, единственным индикатором оставался вопрос: покупается книжка или не покупается? Покупается билет или не покупается? Деньги — это одна из форм энергии, просто овеществленная. По сути дела, люди меняют свое время на мои истории. Что такое деньги? Это купленное время. Это первое.
Второе, что я перенес — нужно всегда думать о том, что слушатель твоей истории тебе нужнее, чем ты ему. Не должно быть высокомерия по отношению к потребителю твоих историй. Можно сколько угодно смотреть с пафосом со сцены на зал, но если в зале не будет ни одного человека, то кому нужны твои истории? Понятно, на больших цифрах ты можешь в ряде случаев позволять себе уже вести себя по отношению к своим читателям ну хотя бы на равных, а иногда и говорить, как я: «Слушайте, ну если не нравится какой-то мой читатель в инстаграме, я могу заблокировать». Если бы у меня было три читателя, наверное, мне было бы сложнее одного из трех блокировать. Но в целом, подход именно такой, что они важнее.
Третье — мелочей нет. Можно сделать, например, какой угодно пиар-проект, но не подумать о туалетах для гостей, и пиар-проект провалится. И можно сделать прекрасный концерт в театре, но не подумать о том, как пройдет такое количество людей через одну рамку. И будут они там час стоять и подумают: «Да пошел он, этот Цыпкин, не пойду я на его выступление больше никогда».
Следующее — отношения с людьми всегда строятся на долгосрочной основе. Так что нет смысла некрасиво себя вести ради краткосрочной перспективы. Потому что с человеком ты будешь пересекаться потом долго, а может и всю жизнь.
Как родился проект «БеспринцЫпные чтения»?
Это был, получается, 2015 год. Я сделал презентацию к своей книге, и прочел пару рассказов сам. Тогда мои друзья мне сказали, что рассказы прекрасные, а читаю я «так себе». Вот я и подумал, что будет здорово, если их прочтут актеры. Эта идея витала, пока я не встретил подругу Настю Приц, имеющую большой опыт в продюссировании. Сначала мы сделали такую тусовку в каком-то чуть ли не баре. Потом — в театре. Огромную роль сыграло то, что «Гоголь-центр» нас принял.
Мы стартанули вместе с Сашей Маленковым и Сашей Снегиревым — замечательными авторами. Зрители пришли, и как-то так раз аншлаг, два аншлаг. Никто в нас не верил. А зал все время собирается. И выяснилось, что люди соскучились по простому формату: человек — текст — история. Все.
Сейчас у Вас появились YouTube-проекты, что побудило к этому шагу?
Они давно появились. Я все каналы развиваю, потому что непонятно, что будет с инстаграмом. Видео-интервью я начал делать, как только переехал в Москву. Это была большая часть моей жизни. Больше, чем рассказы. И если взять диаграмму моей занятости, то интервью там будет занимать большую часть, чем чтения. Сейчас мой YouTubeразвивается как место, где есть рассказы или короткометражные фильмы. Я в этом смысле не классический пользователь.
Поддерживаете теорию о том, что блогеры и медиаперсоны — это уже медиа?
Да это не теория, это практика. Чем отличается наше время от предыдущего? Тем, что сегодня каждый человек — это медиа. В сеть выкладывают не только свое тело, но и душу. Эти души в огромном количестве присутствуют в медийном пространстве, и они требуют внимания. Люди гораздо больше порадуются у себя тысяче лайков, чем тысяче рублей.
Некоторые умеют превращать внимание в деньги. Ну, я, надеюсь, умею превращать. И скажем так, для меня деньги важнее, чем внимание. Я человек старый, а в старости деньги важнее, чем внимание, и ты это начинаешь осознавать.
Раньше медиа были фильтром между человеком и обществом. Досетевые редакторы и продюсеры изданий были шлагбаумами, которые либо пропускали, либо нет. Всем известна история, когда альбом Земфиры посмотрели десять редакторов и только последний сказал: «Да, это хорошо». А если бы не сказал? Понятно, что Земфира пробилась бы, у нее божий дар, но такой же не у всех. И сколько в итоге никуда не пробились из-за каких-то кретинов.
А сегодня ты приходишь к редактору, а если ему не нравится — помещаешь свою работу в сети. И все. Нет шлагбаумов. Сегодня медиа конкурирует в создании контента с огромным количеством людей. Сегодня все конкурируют со всеми. Со одной стороны, это, конечно, девальвирует все, потому что нет больше никакой цензуры. Можно любые тексты создавать: плохие, хорошие. Я предполагаю, что моя первая книга была бы в разы лучше, если бы я знал, что пока я ее не приведу в надлежащий вид, издательство ее не возьмет. А я в некоторой степени издательству руки выкрутил, сказав, что у меня, вон, есть 2 тысячи подписчиков в Фейсбуке, вот они придут и купят 500 экземпляров книги, не буду я ничего править. Уверяю вас, книга была бы в разы лучше.
С одной стороны, девальвация, а с другой — свобода. И нет больше оправданий «меня никуда не берут», «меня не ставят», «мне мешают». Никакого оправдания тому, что ты не успешен, больше нет. Потому что я не представляю, как сегодня плохо нужно написать текст или исполнить песню, чтобы она никому не понравилась. Кому-нибудь обязательно понравится. Или ты гений, который опередил время, или ты просто ленишься. И еще 2%, что ты кармически невезучий человек. Но в это я верю гораздо меньше. Так что это не теория, это практика.
Чем для Вас стал сериал «Беспринципные»?
Он для меня, безусловно, стал прорывом и трансформацией. Во-первых, это первый сериал по моему сценарию. Конечно, не только по моему, мы большим коллективом создавали его, но в первом сезоне действительно основа у большинства серий — мои рассказы.
Это была также трансформация понимания, что фильм отличается от литературной основы. В некоторых рассказах даже жанр поменялся. Допустим, была лирическая история, драматическая в чем-то, а стала только комедией. Где-то мне это нравилось, где-то не нравилось. Тем не менее, я понимаю, что это разные вещи — кино и рассказы.
У меня был фантастический опыт работы с режиссером Романом Прыгуновым, мастером своего дела, человеком прекрасного вкуса. Я работал с новыми актерами, с которыми до этого не пересекался на чтениях. например, с Оксаной Акиньшиной, Надей Михалковой и Кристиной Бабушкиной.
Какие изменения приобрел проект во втором сезоне?
Это был опыт дискуссий, потому что я изначально хотел, чтобы сериал выглядел по-другому — отдельными историями. Но продюсер Данил Шарапов придумал этот мир пяти пар, с которыми постоянно что-то происходит. Это была успешная находка. Я считаю, что он сумел найти киноязык для моих разрозненных произведений. И я рад, что согласился
Второй сезон, он уже высмеивает не только вопросы супружеской неверности, но и другие тренды сегодняшнего общества. Мы стали таким вот «Ералашем» для взрослых, который уже проходится по всем аспектам сегодняшнего нашего общежития. И третий сезон такой же, то есть мы уже и по финансовым схемам, и по эзотерике, и по психологам. По всем темам по-доброму, но саркастически прошлись.
Актерская карьера — это новое амплуа или эксперимент?
Эксперимент, конечно, я не профессионал. Я удивлен приглашению, я очень рад, что меня пригласили. Я хожу туда с осознанием, что я школьник. Это нисколько не напрягает, мне очень повезло с партнерами по площадке, со всеми. Все понимают, с одной стороны, что у меня большой опыт выступлений на сцене, а с другой стороны, что я абсолютный дилетант в кино.
Меня взяли на роль писателя. Понятное дело, от меня никто не требует преображения в совершенно другой образ. Так что я думаю, что это будет эксперимент, будет ли он повторен — не знаю. Я стараюсь все-таки заниматься тем, что у меня точно получается, а это —читать рассказы со сцены. Вопрос: хорошо ли получается писать? Вот это уже вопрос. То же самое с амплуа сценариста, наверное, лучше говорить, что я там дилетант, и это правда. Мне просто действительно повезло с успехом сериала «Беспринципные» и с успехом короткометражных фильмов моих. Но там я работал с командой. Абсолютно все сценарии, которые я пишу, они созданы во взаимодействии либо с режиссером, либо со сценаристами.
Как меняется театр? Коснется ли его волна цифровой трансформации?
Я ничего не понимаю в театре. Я абсолютный профан. Я прихожу на некоторые спектакли иногда. Мне чаще всего все нравится. Но, наверное, худшее, что я могу сделать, написать рецензию про театр. Хотя, в театре меня ставят. У меня одна пьеса поставлена в Петербурге и сейчас две будут — в театре Ермоловой «Идеальный Че» и в «Современнике» «Интуиция».
Что нам ждать от Вас дальше?
Пока я пробую себя в чтениях и театральной драматургии
Основной принцип в Вашем творчестве?
По возможности, не сделать никому больно.
Вопрос номера:
С чего начинается любая трансформация? Она начинается с осознанной или неосознанной боли от того, что «как сейчас уже больше невозможно». И вопрос масштаба этой боли. Это может быть небольшое покалывание, а может быть уже серьезная боль. Вот я стараюсь реагировать на покалывание.
| Любимый город | Петербург |
| Если автомобиль, то | Porsche |
| Если домашнее животное, то | кот |
| Мужчина обязательно должен уметь | сделать так, чтобы женщина перестала плакать |
| Женщина обязательно должна уметь | …женщина никому ничего не должна |
| Если мне плохо, то я | ложусь спать |
| Я не люблю в людях | хамство |
| Чтобы решить трудную задачу, | начать ее решать |
| Если часы, то | Breguet |
| Если алкоголь, то | вино |
| Если weekend за границей, то | Комо |
| Последний понравившийся фильм | Дюна |
| Любимая музыкальная группа или исполнитель | Depeche Mode |
| Какого современника вы можете назвать лидером? | Лео Месси |
| Кто обязательно должен стать героем Leaders? | Юрий Дудь |
| Что бы вы у него(нее) спросили? | Кем бы Вы были, если не журналистом? |
